Функций у Координационного центра ДГУ немало, и полное его название довольно внушительное — …центр по вопросам формирования у молодежи активной гражданской позиции, предупреждения межнациональных и межконфессиональных конфликтов, противодействия терроризму и профилактики экстремизма Дагестанского государственного университета.
Продолжительной у нас получилась и беседа с руководителем этой структуры Магомедом Магомедовым – экспертом, который занимается как общим анализом ситуации, так и «живьем» работает «в поле»: на счету специалиста более сотни встреч с дагестанской молодежью.
Радикализм эволюционирует
— Магомед Юсупович, первый вопрос общего характера: как вы в целом оцениваете ситуацию с профилактикой экстремизма в республике? Что уже сделано? Что еще предстоит сделать?
— Работа проделана очень объемная. Причем в ней задействованы представители самых разных кругов: государственной власти, образовательных учреждений, религиозных организаций. Цель – профилактика и минимизация последствий экстремизма и терроризма.
Сделано многое, но расслабляться нельзя. Особенно на фоне тех процессов, которые происходят в мире. Экстремизм и терроризм носят международный характер, зачастую они подпитываются из-за рубежа. Экстремизм при этом эволюционирует, приобретает различные виды, к примеру неофашизм и т. д.
Нам нужно работать на опережение и недопущение дальнейшего распространения радикализма под любыми его формами и видами.
— С точки зрения ее активного проявления проблема экстремизма и терроризма вроде бы осталась далеко в прошлом, так? Уже много лет в Дагестане нет вооруженного радикального («лесного», как их тогда называли) подполья, участники которого совершали свои нападения на силовиков, имамов и т. д.
Тогда новостные ленты пестрили сообщениями «В Дагестане взорвано…», «В Дагестане убит…» и другими такими печальными сообщениями. Этого сейчас нет?
— Да, с точки зрения ее присутствия в нашей жизни вот в таком виде эта проблема осталась в прошлом. Но есть иная фаза, имею в виду так называемые «спящие ячейки», когда до определенного момента какие-то группировки (или отдельные лица) никак не проявляются, а потом совершают преступные действия. Яркий пример – нападение на православный храм в Кизляре в феврале 2018 года.
И я бы даже не называл нынешние способы их действий «пассивными». Распространители экстремистской идеологии активно присутствуют в виртуальном пространстве, множество негативного контента размещено как на известных хостингах, так и на площадках различных социальных сетей.
Поглощая эту информацию, молодежь, которая в значительной своей части не имеет критического мышления, оказывается в группе риска. Соответственно, нужно быть информационно «вооруженными» и давать отпор таким поползновениям. Расслабляться, повторюсь, нельзя. Мы не можем терять нашу молодежь.
Да, согласен, в новостной ленте сейчас нет «Убили… Взорвали… Проведена КТО…». При этом сейчас есть другое – новости о том, что жителя того или иного муниципалитета Дагестана признали виновным в оправдании терроризма, обнаружили признаки призывов к террористическим действиям.
То, что раньше происходило в реальной жизни, сейчас переместилось в жизнь виртуальную: призывы, оправдание терроризма, публикация запрещенных материалов. Порой фигурант дела даже не отдает себе отчета, что за это придется отвечать… А отвечать придется, знал человек или не знал о наступлении последствий. Незнание закона не освобождает от ответственности.
Добавлю, что пропагандисты радикализма не просто перешли в виртуальное пространство, они покинули территорию нашей страны и вещают «правду» из-за рубежа. И своей целевой аудиторией выбрали нашу молодежь: вербовщики адресно оттуда поднимают острые вопросы и настраивают молодежь против государства, формируя радикальные настроения среди наших молодых людей.
И, надо признать, определенная аудитория у них есть. Мы видели это на примере сентябрьских митингов против мобилизации на одной из центральных улиц столицы республики. Успеха им это не принесло, а многие тогда понесли ответственность – как административную, так и уголовную.
В зоне риска
— Где адепты радикализма ищут своих слушателей? Это какие-то адресные цели? Или просто выкладывают свои разрушительные идеи на каких-то открытых площадках в сети?
— Они используют различные инструменты. Они умеют втираться в доверие, умеют изучать объект вербовки, умеют преподносить себя для него как «лучшего друга», который поможет ему решить проблемы, самореализоваться и так далее. И потихоньку продолжается обработка.
Сразу никому и оружие в руки не дают, и взорвать себя не учат. Это, знаете, как в том фильме: клиента готовят, чтобы он дошел до кондиции.
И параллельно работают площадки, чаще это видеохостинги, где «проповедники» организовали каналы и адресно воздействуют на нашу дагестанскую молодежь: готовят контент с целью введения ее в заблуждение, радикализации, непризнания норм российской государственности, Конституции и законов РФ. Потихоньку вдалбливается мысль о том, что жить по государственным законам не нужно, а нужно по религиозным нормам (хотя одно другому не противоречит).
И вот так потихоньку люди, которые чаще всего находятся за границей, ведут радикализацию через эти паблики и каналы.
Заинтересовать студента и отвлечь его от телефона
— Магомед Юсупович, насколько я понимаю, вы не только организуете, но и сами неоднократно участвовали в различных мероприятиях по профилактике экстремизма, в том числе в вузах, во встречах со студентами и т. д.
Вы не подмечали для себя, какие выступления экспертов молодые люди слушают с интересом, а на каких спят?
— Со студентами не нужно говорить на языке сухой теории. Нужны живые примеры, нужны конкретные рекомендации, полезные лайфхаки.
Один из приемов – диалоги в относительно небольших группах, до 30 участников. И стараться ориентироваться и приглашать тех экспертов, которые не читают длинных докладов, а именно общаются, беседуют со студентами.
С этого года мы проводим мероприятия и в форме тематических игр, это тоже помогает получить и удержать внимание аудитории.
— А язык какой порекомендуете с собеседниками такого возраста?
— Язык фактов. При этом молодой участник должен ощущать себя участником встречи, а не пассивным слушателем.
Эксперту следует воздерживаться от чтения по бумаге тяжелых речей. Сейчас это уже не так распространено, а раньше очень часто бывало: приходит докладчик во-о-от с таким отчетом – и языком канцелярского документа зачитывает длиннющий текст.
Смотрим в зал: 95% присутствующих его не слушают, уткнувшись в свои телефоны. Такие методы в самом деле сегодня неинтересны и не дают результата.
Без трибун и барьеров
Добавлю, что я совсем не сторонник выступлений с трибуны. Президиумы, трибуны и подобного рода площадки – это барьеры. Мы стараемся организовать или круглый стол, или вообще не прибегать к столам, а расставить стулья полукругом, лицом друг к другу, на равных.
То есть даже с точки зрения того, как располагаются в помещении эксперты и молодежь, барьеров не должно быть. И эксперт выступает в роли собеседника. Как вариант: можем вообще не собирать молодых людей в зале, а сами придем к ним в общежитие.
Мы часто применяем такой ход, что с первых минут задаем вопросы. Таким образом сразу вовлекаем в беседу студентов, которые становятся активными участниками общения.
Старший друг
— Допустим, отца что-то беспокоит в поведении сына. Наверное, прямое требование «Больше не заходи в интернет!» не всегда даст результаты? Юноша может продолжить делать это, но уже тайком.
— Ну это, скорее всего, будет бесполезно, тем более если сам отец в этом интернете проводит часы. Это, знаете, как раньше говорили: мол, насколько убедительным будет требование отца «Сынок, не кури!», если он ежедневно и неоднократно курит сам на глазах у сына.
Понятно, что человек воспитывает другого человека не только (а зачастую и не столько), когда он ему что-то говорит, а своим примером, своей собственной жизнью. Воспитывает тем, что его реальные дела не расходятся со словами.
А внешнее подчинение отцу под его давлением зачастую задачи не решит: юноша попросту дождется его отсутствия и вернется к своим привычным занятиям и общению в сети.
На мой взгляд, очень важно заполнить день молодого человека полезными делами. Это может быть развивающий его досуг, походы, путешествия, спорт, какие-то кружки, секции, центры обучения, чтение, волонтерство и многое другое. Грубо говоря, на ерунду у юноши не должно оставаться ни времени, ни сил.
Понятно, что люди разные: Мураду интересно одно, а Тимуру – другое. Вот потому родителям и нужно знать жизнь своих детей, их интересы, склонности и так далее. Знать, чем они живут и чем, так сказать, дышат.
А от строгих окриков зачастую результата не будет. Кстати, от того же интернета может быть и польза (тоже) – другое дело, что нужно быть в курсе, о каких сайтах и площадках идет речь, для чего юноша заходит в сеть. Знать, подсказывать и аккуратно перенаправлять интересы молодого человека.
Вообще нужно любить его. Любить своего ребенка. Заботиться о нем, быть небезразличным к его жизни, к его проблемам, к его интересам.
Быть близким человеком для своих детей. Быть близким и старшим другом для них. Знать, что их волнует и трогает. Уделять своим детям больше внимания, чем каким-то посторонним людям и зависанию в интернете или еще где.
В подавляющем большинстве случаев, когда родители вот с таким вниманием и любовью относятся к детям, это вызывает ответный отклик, ответные чувства и доверие (!) – и именно к родителям (к таким) сын обратится со своими волнующими его вопросами и спросит совета.
— А что можно считать тревожным признаком?
— Есть различные маркеры. Допустим, юноша стал скрытным, у него появились новые непонятные друзья… Или он подолгу проводит время в сети, отказываясь объяснять, с кем общается и чем занимается…
Рецепт тот же, который я объяснил выше. Любовь, внимание и доверие. Не ругать, не оскорблять, не наказывать. Не провоцировать, чтобы юноша закрылся, замкнулся в себе или еще больше сосредоточился на своих отношениях с плохой компанией. Нужно аккуратно выяснить, что происходит в его жизни. Доходчиво донести до него, в чем он неправ.
Конечно, опять же, гораздо предпочтительнее не реагировать на такие ситуации постфактум, а не допускать их. Например, подсказывать сыну хорошее окружение, мягко делиться своим мнением о его новых знакомых. Предупреждать сына, что некоторые из них могут быть опасными для него людьми.
Если студент не получит ответы у своего преподавателя…
— Как вы считаете, Магомед Юсупович, если в ходе обычной лекции преподаватель (тоже не эксперт по экстремизму) получил вопрос от студента по тематике радикализма, его педагогической компетенции хватит убедительно ответить на этот вопрос?
— На занятиях нередко между педагогами и учащимися случаются беседы не по теме урока. И я считаю, что современный вузовский преподаватель должен быть в курсе тех проблем и вызовов, с которыми сталкиваются молодые люди.
Ему полезно читать, изучать соответствующие материалы, пополнять багаж своих знаний по тематике профилактики экстремизма. Как минимум общаться с экспертами, знать их и приглашать по необходимости для общения со студентами.
Ни в коем случае нельзя отмахиваться от таких вопросов учащихся. Иначе студент поищет ответы в других местах. Ответы, которые станут угрозой для него самого и общества…
— Возможно, самих педагогов нужно готовить в этом смысле?
— Это как раз одна из задач нашего центра. Готовить преподавателей, психологов, социальных педагогов, специалистов – по выявлению деструктивных течений в молодежной среде. В прошлом году мы как раз реализовывали такую программу, наши курсы посещали около 70 человек. Аналогичные планы есть и в этом году.
Ждем и даже призываем наших педагогов обращаться в центр. По окончании бесплатных курсов слушатель получает диплом государственного образца.
До конца года центры, подобные нашему, появятся во всех российских регионах.
— Да, было бы интересно узнать подробнее о деятельности вашего координационного центра при ДГУ.
— Как я уже упомянул, при Министерстве науки и высшего образования в Москве образован Координационный совет. В его состав входят представители администрации президента, Национального антитеррористического комитета, Совета безопасности, ряда профильных ведомств, которые так или иначе занимаются вопросами противодействия экстремизму и терроризму.
По решению этого Совета (федерального уровня) координационные центры создаются в российских регионах, их уже 43. Наш на базе ДГУ был создан одним из первых – вот такое доверие. Планируется, что такие центры до конца года появятся во всех субъектах РФ.
Центр имеет региональный статус (обслуживает республику). Одной из функций центра является проведение курсов повышения квалификации для государственных и муниципальных служащих.
Диапазон охвата: вопросы профилактики экстремизма и терроризма, различных деструктивных субкультур, вопросы межнациональных и межконфессиональных отношений и другие.
Миннац, АТК и другие партнеры
Работаем мы на бесплатной основе, с выдачей удостоверений государственного образца. Сюда же входит то большое количество мероприятий, о котором я уже сказал. Та же площадка «Открытый диалог», встречи, круглые столы, семинары, лекции. Флешмобы к памятным датам. «Школа цифровой грамотности» — это наш совместный проект с Минмолодежи.
Мы плотно взаимодействуем с Миннацем, Минобразования, Минмолодежи, Центром противодействия экстремизму МВД, Антитеррористической комиссией (АТК), а также с вузами. К центру уже есть прочное внимание, нас регулярно приглашают на те или иные мероприятия, включая семинары для муниципальных служащих. О существовании и работе центра в курсе глава региона.
Другими словами, наша структура выступает в роли регионального учебно-методического центра, который так или иначе помогает всем субъектам профилактики терроризма.
